А. Лазарчук
ТРАНКВИЛИУМ
Она исчезла. Светлана взглянула на Глеба. Вид у него был и вправду слегка-ошарашенный. Она хорошая, подумала Светлана отчетливо, но если он... если она... они... Я тогда не знаю, что сделаю... - Что? - спросил Глеб. - Светлана Борисовна, вы что-то сказали? Она покачала головой. Двигались легкой рысью. На Светлане был костюм для выездки, Олив осталась в прежнем, а Глеб в последний момент решился: в последнюю минуту сменил школьную курточку на чью-то потертую кожаную охотничью, предложенную ему Гарри. В ней было жарко, но он терпел. Один револьвер "сэберт", пятидесятого калибра, с картонными картечными патронами в барабане, покоился в кобуре на боку; второй, "сэберт" же, но с удлиненным пятидюймовым стволом и пулевыми патронами, был заткнут за пояс. Осторожнее с этим, ткнула в него пальцем Олив, случайный выстрел - и сто женщин на всю жизнь останутся несчастными... У него не хватило сил не покраснеть. Сначала он ехал на полкорпуса сзади и со стороны тротуара, как и подобает телохранителю, но потом дамы со смехом затащили его в середину, и вдруг - стало легче. Даже совсем легко. Оказалось, можно непринужденно смеяться, и шутить, и рассказывать разные истории из школьной жизни - благо их накопилось достаточно. Не забывая, разумеется, оглядываться по сторонам... Впрочем, шутки сегодня не получались. Не получались вот, и все тут. А город отходил после встряски. Кажется, прохожих было больше, чем всегда, и больше, чем обычно, было какой-то неправильной, обманной веселости. Будто мальчишка, получивший оплеуху, отскакивает и кричит, хохоча: не больно, не больно, не больно! Размазывая кровь и слезы... Дважды попадались группы уличных акробатов, на углу у памятника Розену маленькая толпа пела что-то по листочкам; по Рипаблик-лэйн проезд был ограничен, рухнул фасад древнего дома Морского купеческого собрания, и Олив увлекла всех на набережную, где в обычные дни появляться верховым было не то чтобы запрещено - не принято. Но сегодня, разумеется, был не вполне обычный день. На набережной разрушения были огромны. Несколько домов сгорели дотла, деревянное здание таможенного суда нелепо покосилось, и от него старались держаться подальше. Публики было неимоверное количество. Газон перед Оперным театром превратился в подобие свалки вещей: сюда стаскивали все, что уцелело в развалинах. Здесь же монахини и послушницы из православного монастыря собирали пожертвования в пользу лишившихся крова. Леди Светлана опустила в подставленную кружку портмоне, даже не открывая его. Олив сняла с пальца перстень, а Глеб, стиснув от стыда зубы, выудил из кармана три соверена - ровно половину своего состояния - и подал чернобровой девочке в белом глухом платке. "Дзякую, панове", - сказала девочка. У нее были яркие пухлые губы. Такой-то что в монастыре делать, сердито подумал Глеб, глупость какая... Крейсер был виден вдали за сгустившейся мглой. По небу со стороны островов веером расходились высокие белесые перья. Над самыми островами горбатилось что-то, пока не слишком отличимое цветом от неба, но обещающее вырасти и еще показать себя. Район "Торгового двора" пострадал особенно жутко. Короткий яростный пожар на селитряном складе, в полутора сотнях ярдов отсюда, окатил дома огнем и неистовым жаром. Каменные фасады потемнели, обуглилась краска на железных крышах, почернели до угля деревянные ставни и двери. Сгорели легкие павильоны, навесы над окнами, вывески, рекламные щиты. Ближе к огню - горели деревья; теперь они стояли черные, обломанные, угловатые, страшные. На тех, что оказались подальше, скрутились и пожелтели листья - и уже начали опадать. Словоохотливый констебль, случившийся на углу - Глеб с удовольствием отметил, что полицию успели вооружить: за спиной у бобби висела янсеновская магазинка, - рассказал, что здесь оказалось страшно много пострадавших, и все от огня: на прохожих вспыхнула одежда, волосы... Если бы мальчишка-кэбби поехал здесь, подумал Глеб, мы как раз угодили бы под этот огненный смерч... Повезло еще, сказал тот же констебль, что часть селитры взорвалась, ударом воздуха погасило начавшиеся пожары - так, по крайней мере, ему самому объяснил отставной офицер-артиллерист, бывший здесь недавно. И если бы не взрыв, сказал он, если бы продолжалось горение - заполыхало бы полгорода... далее